Сергей Есенин и Константин Паустовский:
творческие взаимосвязи

Виртуальная выставка, посвящённая 130-летию со дня рождения К.Г. Паустовского

К.Г. Паустовский (1892-1968) и С.А. Есенин (1895-1925) – современники, но их личное знакомство так и не состоялось, они ни разу не встречались. В «Книге скитаний» К.Г. Паустовский так пишет об этом: «Мне так и не удалось узнать Есенина в жизни, – я вернулся в Москву незадолго до его смерти» . Однако близкие философско-эстетические позиции, похожие темы и мотивы позволяют говорить о духовном и творческом единстве двух авторов.

Свой путь в литературе Есенин и Паустовский начали практически в одно и то же время, с разницей всего лишь в два года: свой первый рассказ Паустовский опубликовал в 1912 году, а первая публикация С.А. Есенина относится к 1914 году.

С поэзией Есенина Паустовский познакомился рано, будучи любознательным читателем и внимательно отслеживая новинки литературы. В круг чтения Паустовского входит первый поэтический сборник Есенина «Радуница» (1916).

В дальнейшем Паустовский не оставляет своим вниманием творчество Есенина. Многие его стихи он знал наизусть и неоднократно цитировал. Поэзия Сергея Есенина сопутствовала Паустовскому на протяжении всей его жизни: Есенин упоминается во многих произведениях писателя — в «Повести о жизни», «Золотой розе», романе «Блистающие облака», в предисловии к Собранию сочинений. Все говорит о том, что творчество великого, глубоко национального поэта было духовным, нравственным, эстетическим и философским ориентиром для К.Г. Паустовского. Паустовский начинал как поэт, однако его поэтические опыты старшие современники (И.А. Бунин) сочли неудачными. Но Паустовский продолжал оставаться поэтом — поэтом в прозе, близким по духу Сергею Есенину.

«Есенину я обязан многим. Он научил меня видеть небогатую и просторную рязанскую землю — ее синеющие речные дали, обнаженные ракиты, в которых посвистывал октябрьский ветерок, пожухлую крапиву, перепадающие дожди, молочный дым над селами, мокрых телят с удивленными глазами, пустынные, неведомо куда ведущие дороги», — признавался Паустовский. Действительно, главное, что объединяло Есенина и Паустовского — это любовь к России, «чувство родины», о котором так часто говорил Сергей Есенин и которое считал отличительной и главной чертой своего творчества. «Родина — это все. Это — ощущение счастья от зрелища огромной нашей земли, ее лесов, закатов, морских побережий, наглаженных прибоями, пажитей, деревень, смотрящих в заречную даль. Это ощущение счастья от ее легкого неба, ее ветров, ее людей, от их труда, от гудков паровозов, мчащихся к великим ее городам, к заводам, шахтам, рудникам, создающим неслыханные богатства. Это — ощущение гордости прошлым и предчувствие великолепного будущего, которого мы никому не отдадим», — так определяет свое «чувство родины» Паустовский, однако под этими словами мог бы подписаться и Сергей Есенин.

Любовь к природе родного края, благоговейное, трепетное восхищение ее неброской красотой красной нитью проходят через творчество Есенина и Паустовского.

До сегодня еще мне снится
Наше поле, луга и лес,
Принакрытые сереньким ситцем
Этих северных бедных небес.
Восхищаться уж я не умею
И пропасть не хотел бы в глуши,
Но, наверно, навеки имею
Нежность грустную русской души.

Есенина неоднократно называли удивительным художником слова, способным представить мир русской природы во всем обилии красок и оттенков. Многие исследователи творчества поэта отмечали его художественную близость русским живописцам, среди которых называли В.М. Васнецова, М.В. Нестерова, М. Шагала, а также И.И. Левитана. Поразительно, что современные поклонники искусства называют этого художника «Есениным в живописи», безошибочно чувствуя их эстетическое, духовное родство. Поэт и сам признавал существование этой связи: «Сродни мне и Левитан. Идешь от одной картины к другой, и вот вспыхивает осень золотом берез и синью реки, грустит закат над омутом, задумался стог сена в вечерней тишине… Смотришь и думаешь: «Да ведь это мое, родное, близкое мне, с детства вошедшее в сердце…». (Воспоминания Б.А. Сорокина).

К.Г. Паустовский с большим интересом относился к искусству живописи, утверждая, что художники учат «видеть действительность в полном многообразии красок и света». И в этом отношении Левитан был учителем Паустовского, который сам стал блистательным мастером словесной живописи. В очерке «Левитан» писатель с любовью и болью пишет о жизненных невзгодах художника, восхищается его творческой манерой, глубиной, силой проникновения в душу русской природы: «Знакомый мир возникал на холстах, но было в нем что-то свое, не передаваемое скупыми человеческими словами. Картины Левитана вызывали такую же боль, как воспоминания о страшно далеком, но всегда заманчивом детстве. Левитан был художником печального пейзажа. Пейзаж печален всегда, когда печален человек. Веками русская литература и живопись говорили о скучном небе, тощих полях, кособоких избах».

Исаак Левитан – еще одна связующая нить Есенина и Паустовского. Оба любили этого художника, оба ориентировались на него в своей творческой манере, обоим было сродни левитановское ощущение родной природы. В одном из писем А.П. Чехову 1887 года И.И. Левитан признавался: «Я никогда еще не любил так природу, не был так чуток к ней, никогда еще так сильно не чувствовал я это божественное нечто, разлитое во всем, но что не всякий видит, что даже и назвать нельзя, так как оно не поддается разуму, анализу, а постигается любовью. Без этого чувства не может быть истинный художник».

В произведениях Есенина и Паустовского природа предстает живой, одухотворенной, словно бы преломленной через восприятие мифологического сознания. Оба автора сохранили детское, чистое видение, они неравнодушны к красоте окружающего мира, способны удивляться, на первый взгляд, обыкновенным вещам, видеть в обыденном — чудесное.

«Я посмотрел на клен и увидел, как осторожно и медленно отделился от ветки красный лист, вздрогнул, на одно мгновение остановился в воздухе и косо начал падать к моим ногам, чуть шелестя и качаясь. Впервые я услышал шелест падающего листа — неясный звук, похожий на детский шепот, и почему-то у меня забилось сердце» (Паустовский).

Несказанное, синее, нежное...
Тих мой край после бурь, после гроз,
И душа моя - поле безбрежное –
Дышит запахом меда и роз.
Я утих. Годы сделали дело,
Но того, что прошло, не кляну.
Словно тройка коней оголтелая
Прокатилась во всю страну.
Напылили кругом. Накопытили.
И пропали под дьявольский свист.
А теперь вот в лесной обители
Даже слышно, как падает лист.

Сама жизнь в восприятии Есенина и Паустовского — чудо, а восход и заход солнца, смена времен года — свидетельство вечной жизни природы. Восприятие природы человеком становится таинством, а описание ее красоты — священнодействием. Одухотворенность природы приводит к осознанию человеком существования собственной души, проникновению в самые сокровенные ее уголки. Так, в рассказе «Акварельные краски» главный герой, изначально не соотносящий себя ни с какой национальной культурой, через соприкосновение с природой открывает в себе неизведанные глубины, ощущает «дух» России; к нему приходит чувство родины.

Константин Паустовский знал и любил Рязанскую землю — родину Сергея Есенина и воспевал в своих произведениях: «Родина Есенина — село Константиново (теперь Есенино) было недалеко за Окой. В той стороне всегда садилось солнце. И мне с тех пор поэзия Есенина кажется наилучшим выражением широких закатов за Окой и сумерек в сырых лугах, когда на них ложится не то туман, не то синеватый дымок с лесных гарей». («Золотая роза»)

Любовь к природе в творчестве Есенина и Паустовского – это и любовь к «братьям нашим меньшим». И тот, и другой с трогательной нежностью пишут о животных, о вине человека перед ними, об огромной ответственности его за сохранение природных богатств и всех тех, кто обитает в природе. Можно вспомнить, например, рассказы Паустовского «Желтый свет», «Черная вода» и многие другие, но особенно сильным в этом отношении является рассказ-очерк «Дружище Тобик» о собаке Александра Грина. «Выражение “собака — друг человека” безнадежно устарело. У нас нет еще слова, которое могло бы выразить одновременно самоотверженность, смелость и ум — все те великолепные качества, какими обладает собака. Я точно знаю, что человек, избивающий или мучающий собаку, – отпетый негодяй, даже если собака его за это простила. Не знаю, как вы, а я испытываю величайшую нежность к собакам за их ласковость, за бурные проявления радости и обиды. <…> Любите собак. Не давайте их никому в обиду. Они ответят вам троекратной любовью», — настаивает К. Паустовский. О любви Сергея Есенина к животным, особенно к собакам, писали многие мемуаристы. «Я очень люблю всякое зверье…», — признавался Сергей Есенин Максиму Горькому. В прозе Сергея Есенина, рассказе «Бобыль и Дружок» читатель встречается с историей бескорыстной любви пса и одинокого человека, любви, которая не может перенести разлуки: пес умирает на могиле своего хозяина. В стихотворении «Песнь о собаке» горе собаки, лишенной своих щенков, приобретает размеры космического масштаба. Животное становится выразителем боли всей природы, оскверненной и поруганной жестокостью человека.

К.Г. Паустовский (1892-1968) и С.А. Есенин (1895-1925) — современники. Их творчество приходится на один из самых ярких, сложных, трагических периодов русской истории и культуры – эпоху Серебряного века. В «Повести о жизни» Паустовский так определяет эпоху, свидетелем которой он был: «Моя юность началась в последних классах гимназии и окончилась вместе с Первой мировой войной. Она окончилась, может быть, раньше, чем следовало. Но на долю моего поколения выпало столько войн, переворотов, испытаний, надежд, труда и радости, что всего этого хватило бы на несколько поколений наших предков». Есенин и Паустовский переживали одни и те же исторические события (Первая мировая война, революция), и эти события нашли отражение в их творчестве. В годы войны Паустовский был санитаром, так же, как и Есенин, работавший в военно-санитарном поезде № 143.

Парадная сторона войны практически не коснулась их жизни, они видели ее последствия: «Валялись солдатские бутсы, пуговицы, патроны, стальные обоймы, поломанные коробки от папирос «Ира», <…> обертки от индивидуальных пакетов, свитые в веревку грязные бинты, австрийские штыки-кинжалы, раздавленные деревянные ложки, <…> простреленные фляги, битое стекло. Это был мусор войны, все, что оставил человек на поле смерти <…>. Около снарядной воронки лежала, ощерив длинные желтоватые зубы и как бы смеясь, исклеванная вороньем палая лошадь. В воронке было черно от жирных и круглых, как гуттаперчевые пузыри, головастиков»; «Самые эти слова — “грузить раненых”, — то есть втаскивать в вагоны, как мертвый груз, живых, изодранных осколками людей, были одной из нелепостей, порожденных войной»; «Ночи войны, страданий и размышлений о путях человека по извилистой жизни. Это были ночи моей возмужалости. С каждым днем ссыхалась и отлетала некогда блестящая мишура моих представлений о действительности».

Своими впечатлениями от санитарного поезда Сергей Есенин делился с близкими людьми. В воспоминаниях сестры поэта Екатерины читаем: «Ему приходилось бывать и в операционной. Он говорил об операции одного офицера, которому отнимали обе ноги. Сергей рассказывал, что это был красивый и совсем молодой офицер. Под наркозом он пел “Дремлют плакучие ивы”. Проснулся он калекой…». В поэме «Анна Снегина» отражены впечатления от страшных картин санитарного поезда:

Я думаю:
Как прекрасна
Земля
И на ней человек.
И сколько с войной несчастных
Уродов теперь и калек.
И сколько зарыто в ямах.
И сколько зароют еще.
И чувствую в скулах упрямых
Жестокую судоргу щек.

Революцию 1917 года Есенин и Паустовский приняли сложно и неоднозначно. С одной стороны, они, как и большая часть интеллигенции, восприняли ее в идеализированном, романтическом ключе. Поэт воспринимает революционные события как новое сотворение мира, а точнее, как сотворение нового мира, равное по масштабам ветхозаветному. Он называет революцию «дорогим гостем» и верит, что непременно наступит царство справедливости, земного мужицкого рая. Эти настроения отражены им в «маленьких» поэмах, а также лирических стихотворениях.

Подобные настроения переживал и Паустовский: «Острый воздух революционной зимы кружил голову. Туманная романтика бушевала в наших сердцах. Я не мог и не хотел ей противиться. Вера во всенародное счастье горела непотухающей зарей над всклокоченной жизнью. Оно должно было непременно прийти, это всенародное счастье. Нам наивно казалось, что порукой этому было наше желание стать его устроителями и свидетелями». Однако постепенно романтические мечты уходили в прошлое, и трагические события революционных лет начинают восприниматься Есениным и Паустовским в свете жестокой реальности.

Москва — город, важный в творческой и жизненной судьбе Сергея Есенина и Константина Паустовского. «Я люблю этот город вязевый…», — признавался поэт. Огромное количество адресов в Москве связано с жизнью Сергея Есенина.

Поэт не только любил посещать культурно-исторические места города, но и посещал места, в которых обитали люди «отверженные». Так, сохранились воспоминания о чтении Есениным стихотворений в ночлежном доме (Николай Никитин «О Есенине»): «Им тоже в их «пропащей» жизни не раз мерещились и родная семья, и все то, о чем не можешь слушать без слез. <…> Никто уже не валялся равнодушно на нарах. Словно развеялся смрад нищеты и ушли тяжелые, угарные мысли». Далеко не все творческие люди отваживались приходить в подобные места. Но среди таких людей, помимо Есенина, можно назвать Константина Паустовского и Владимира Гиляровского, которого писатель хорошо знал и о котором писал, что он «был широко известным и любимым среди московской бедноты. Он был знатоком московского «дна», знаменитой Хитровки — приюта нищих, босяков, отщепенцев — множества талантливых и простых людей, не нашедших себе ни места, ни занятия в тогдашней жизни».

Сергей Есенин и Константин Паустовский — два лика русской культуры, два ярких представителя своей эпохи. Их произведения приносят в душу читателя ощущение свежести и чистоты, помогают еще лучше оценить неброскую красоту родных мест, вспомнить об ответственности человека за «братьев меньших», за сохранение природных ресурсов, заставляют задуматься о необходимости бережного, благоговейного отношения к русскому языку.

О проекте

Организатор проекта:

Государственное бюджетное учреждение культуры города Москвы «Московский государственный музей С.А. Есенина»

Директор — Светлана Николаевна Шетракова


Над проектом работали:

Автор статьи — Мария Степанова

Подготовка материалов — Елена Силаева

Техническая реализация — Георгий Баранов